[mar-chan]

Название: Говорить
Фэндом: Galactic Football
Жанр: эээ... мудрствования!
Рейтинг: дженерал
Пары/ Персы: Синедд (я задолбаю им тебя, читатель!!), кто-то (?)
Отказ от прав: Альфанимовцы владеют ГФ. Маразм владеет альфанимовцами. А Мар владеет МАРазмом, в совершенстве, но великодушно ни на что не претендует.
От аффтара:Отрывок моего старого недо-фика, где куча оригинальных персонажей (и даже целая оригинальная планета!), поэтому он мало кому покажется интересным, и полировать его смысла нет. Но меня саму улыбает мысль о том, как можно разговорить не слишком общительных и искренних персонажей. Убедительная просьба дочитать до конца, ибо там вся соль!

READ THIS!!!

Мы пришли в этот мир, чтоб творить,
И, творя, никого не стесняться,
Не стесняясь, в любви объясняться,
Говорить, говорить, говорить...

Мы пришли в этот мир, чтоб дарить
И, даря, никогда не скупиться,
Не скупясь, от беды откупиться,
Говорить, говорить, говорить...

Мы пришли в этот мир, чтоб парить
И, паря, с высоты опускаться,
Опускаясь, с мечтой не расстаться,
Говорить, говорить, говорить...

Мы пришли в этот мир, чтоб царить
И, царя, небесам подчиняться,
Подчиняясь, отнюдь, не склоняться,
Говорить, говорить, говорить...

А ночь воистину хороша. Хороша для того, чтобы искренне улыбаться, не боясь, что кто-нибудь заметит разницу между кислинкой дежурной ухмылки и блаженной радостью, сахарящейся на устах. Для того чтобы отбросить прочь шелуху сиюминутных проблем и добраться до самой сердцевины... до сердца. Для того чтобы просто лежать вот так, обнявшись, ни о чём не думая... Для того чтобы говорить.
Унылый вид неряшливо побеленного гостиничного потолка начал ему приедаться, и Синедд лениво повернул голову. Недостаточно чувствовать ладонь у себя на груди – захотелось видеть её лицо. Веки смежены, улыбается. Спит?
- Ты спишь?
Она не ответила. Но глаза открыла. Они золотистого цвета. Как опавшие листья. Интересно, а она знает об этом?
- Ты знаешь, что твои глаза цвета осенних листьев? Нет? А ты когда-нибудь видела листопад? А на вашей планете бывает осень?
Молчит и смотрит. А глаза блестят. Золотое зарево.
- Помнишь, мы вчера в парке гуляли? Под ногами хрустели листья. Вот такого цвета у тебя глаза. Хотя нет, те листья с чёрными крапинками были. Чёрный и жёлтый. Как думаешь, листьям больно, когда они отрываются от веток? А когда они падают на землю? И скучают ли листья по дереву, на котором росли?
Молчит. Заворочалась, прижалась поближе. Теперь можно чувствовать кожей её дыхание.
- Знаешь, о чём я думаю... Сейчас на улице осень, люди ходят по чёрно-жёлтому ковру опавших листьев. Но за осенью обязательно наступит зима. Выпадет снег, и его голубоватая белизна полностью закроет собой следы листопада, так, что никто и не вспомнит предыдущие осенние цвета. А весной, когда снег растает, эти листья, скукожившиеся и потемневшие, захлебнутся в мутной воде, вдавливаемые в грязь сотнями спешащих ботинок. И так из года в год природа повторяет порочный круг... Скажи, разве это справедливо, что чёртов снег всегда будет на слой выше?
Молчит. Меж бровей тоненькая складочка пролегла. Задумалась? Уткнулась щекой в плечо. Это хорошо, так теплее. И ближе.
- А завтра у нас финал...
Он выдержал паузу, дожидаясь её реакции. Но, кажется, его слова для неё – пустой звук. «Так и есть, - усмехнулся про себя Синедд. – Пустой звук».
- Тебе всё равно, да? Представляешь, мне ведь тоже всё равно. Я же не дурак, понимаю, что исход завтрашнего матча ничего по большому счёту не изменит. Бегаешь за кубком, как собака за брошенной палкой, а люди или платят за то, чтобы посмотреть шоу, или собирают эти деньги. Кому как повезло. А ты пойдёшь смотреть завтра, как я играю?
Молчит. Улыбается. Улыбается и молчит. Вот и пойми её.
- Всем всё равно. Людям плевать, кто ты есть, как ты себя чувствуешь, что у тебя на душе. Они хотят шоу. Сначала кричат твоё имя, а потом ненароком размазывают твои заветные мечты по футбольному полю, говорят «ой!» и... опять кричат твоё имя в ожидании новых зрелищ. И приходится подчиняться, потому что так проще, потому что слишком страшно и больно переучиваться жить по-другому. Представляешь, раньше я думал, что футбол – это свобода. Глупо и наивно, да?
А потом он сказал ей, что обязательно завоюет кубок, потому что это его единственная в жизни цель, что кубок по цвету похож на её глаза даже больше, чем осенние листья, и что ему будет гораздо легче играть, если она придёт посмотреть матч, на который он уже зарезервировал ей место. Он говорил ещё и ещё, не ставя запретов и не боясь сболтнуть лишнего, говорил так, как подсказывало ему сердце, и не иначе.
Он дорожил ею, потому что она умела слушать.
Он ценил её за то, что в её обществе мог быть полностью откровенным, быть самим собой.
Он знал, что её родная планета не входит в галактическое сообщество и ведёт политику «железного занавеса». Маленький инкубированный мирок с самобытной культурой, ничего не желающий брать извне.
Он знал, что на этой планете не изучают общегалактический язык.
***
Она молчала и улыбалась. Молчала потому, что знала бесполезность попыток поддержать словесную беседу. А улыбалась оттого, что нашла способ понимать, что он говорит. Как это просто и очевидно! Ведь внутри каждого из нас, да, вот здесь, в груди, сидит крохотный человечек и печатает наши мысли на языке, понятном всем живым существам, имеющим душу.
Я чувствую это ладонью.
Слышишь, как стучат пальцы по клавишам печатной машинки?
Тук-тук, тук-тук, тук-тук.